Дорогая, нашего сына забрали в полицию после драки на гей-параде... Нет, нет, не волнуйся, наш сын нацист.

* * *

Не бойтесь, я весьма дружелюбно против вас настроен.

* * *

Никогда такого не было - и вот, опять.

* * *

Нет уверенности в завтрашнем дне: какое оно будет, завтрашнее дно?

* * *

Меня двое, но шизофрения только у одного.

@темы: Ветреное

---

Все стратегии игры в "крестики-нолики".

@темы: Занимательное

---

Житель города Тара (Омская область) во время просмотра пресс-конференции В. Путина.

@темы: Философское

---

Хорхе БУКАЙ ИСТОРИИ для размышлений Способ понять себя и других

lib100.com/book/way/stories_thought/%c8%f1%f2%e...

@темы: Философское

---

вы стадо хуевых оленей
ебитесь лесом сквозь тайгу
подумал глеб сказал же в трубку
нам очень важен ваш звонок

Александр Шестаков

@темы: Ветреное

---

я яркий классный необычный
я не такой как эти все
так размышляет ежедневно
семь миллиардов человек

moroz

@темы: Ветреное

---

геннадий так всего боялся
боялся жить и умирать
боялся что всего боится
и страшно было перестать

Макс Колесник & Ольга Мороз

@темы: Философское

---

Шорох пустоты.

Пишу доклад о том «Как убить время»,
Собираю информацию по данной теме.
Параллельно практикуюсь в этом деле,
Ведь это так актуально, в самом деле.
Определяю объект и предмет безделья,
Цели и задачи опьянения и похмелья.
Индусы скажут это мая,
Мол, тоже, что погрязнуть в иллюзиях.
Но вы знаете, что это в целом не плохо,
Что важнее, что я делал или что я чувствовал?
СкАжите: "То, что я делал"?
Я так и думал, что этот мир,
Сборище эгоистов.
А если хочется немного для себя.
Если просто, по-доброму и любя.
Толку от этого круговорота событий,
Когда так быстротечна жизнь?
Что я в ней успею понять?
Нужно чтобы я суетился
И помер пустым, как и пришёл.
А я хотел растить семя внутренней любви,
Идти к себе.
Создавать в себе царства.
Вечная основа внутри.
Всё вокруг круговорот иллюзий.
Побеждает только суть,
Единый стержень и прочная осанка.
Ветры мнений, охватывают пространство,
И можно видеть толпы подверженных глупости людей.
Нет толку от суеты и умства равного безумству.
Давайте лучше послушаем тишину.

@темы: Личное

---

Теория разбитых окон

Теория разбитых окон — теория, сформулированная Джеймсом Уилсоном и Джорджем Келлингом в 1982 году. Согласно данной теории, если кто-то разбил стекло в доме и никто не вставил новое, то вскоре ни одного целого окна в этом доме не останется, а потом начнется мародёрство. Иными словами, явные признаки беспорядка и несоблюдения людьми принятых норм поведения провоцируют окружающих тоже забыть о правилах. В результате возникающей цепной реакции «приличный» городской район может быстро превратиться в клоаку, где людям страшно выходить на улицу.

Теория нашла широкое применение на практике — сначала в Нью-Йорке, а затем и во многих других городах США, Европы, Южной Африки, Индонезии и т. д. Тщательно следя за чистотой улиц и смывая граффити со стен, нью-йоркские власти не только приучили граждан вести себя культурнее, но и добились значительного снижения преступности в городе.

Экспериментальная проверка:
Социологами университета Гронингена (Нидерланды) было проведено шесть экспериментов по проверке истинности теории разбитых окон

Эксперимент 1

Первый эксперимент проводили на улице, где много магазинов, у стены дома, где гронингенцы, приезжая за покупками, паркуют свои велосипеды. У этой стены стоял яркий, бросающийся в глаза знак, запрещающий рисовать на стенах. Сначала стена была чистой. Экспериментаторы повесили на руль каждого велосипеда (всего велосипедов было 77) бумажку со словами «Желаем всем счастливых праздников!» и логотипом несуществующего магазина спортивных товаров. Спрятавшись в укромном уголке, исследователи стали наблюдать за действиями велосипедистов. На улице не было урн, поэтому человек мог либо бросить бумажку на землю, либо повесить на другой велосипед, либо взять с собой, чтобы выбросить позже. Первые два варианта рассматривались как нарушение принятых норм, третий — как их соблюдение.
Из 77 велосипедистов лишь 25 (33 %) повели себя некультурно. Затем эксперимент повторили, при такой же погоде и в то же время дня, предварительно размалевав стену бессодержательными рисунками. На этот раз намусорили 53 человека из 77 (69 %). Выявленное различие имеет высокую степень статистической значимости. Таким образом, нарушение запрета рисовать на стенах оказалось серьёзным стимулом, провоцирующим людей нарушать другое общепринятое правило — не сорить на улицах.

Эксперимент 2

Второй эксперимент должен был показать, справедлива ли теория разбитых окон только для общепринятых норм или её действие распространяется также и на локальные правила, установленные для какой-то конкретной ситуации или места. Исследователи перегородили главный вход на автомобильную парковку забором, в котором, однако, была оставлена широкая щель. Рядом с ней повесили знак «Вход воспрещен, обход в 200 м справа», а также объявление «Запрещается пристегивать велосипеды к забору». Опыт опять проводили в двух вариантах: «порядок соблюден» и «порядок нарушен». В первом случае в метре от забора стояли четыре велосипеда, явно к нему не пристегнутые. Во втором случае те же велосипеды пристегнули к забору. Из укромного места экспериментаторы наблюдали, как поведут себя граждане, пришедшие за своими автомобилями: пойдут обходить забор или пролезут в дырку. Результат оказался положительным: в ситуации «порядок соблюден» в дырку пролезли только 27 % автовладельцев, а в ситуации «порядок нарушен» — 82 %.

Эксперимент 3

Третий эксперимент проводили в подземной парковке у супермаркета, где висело большое и хорошо заметное объявление «Пожалуйста, возвращайте взятые из магазина тележки». В ситуации «порядок соблюден» на парковке не было тележек, в ситуации «порядок нарушен» там находились четыре тележки. Их ручки исследователи предусмотрительно измазали мазутом, чтобы у посетителей не возникло желания ими воспользоваться. К машинам прикрепляли такие же бумажки, как в первом эксперименте. Результат получился аналогичный: в первой ситуации бросили бумажку на землю 30 % водителей, во второй — 58 %.

Эксперимент 4

Четвёртый эксперимент напоминал первый, с той разницей, что признаки «нарушения норм другими людьми» были теперь не визуальные, а звуковые. В Нидерландах закон запрещает использование петард и фейерверков в предновогодние недели. Оказалось, что велосипедисты намного чаще бросают бумажки на землю, если слышат звук разрывающихся петард.

Эксперименты 5 и 6

В пятом и шестом экспериментах людей провоцировали на мелкую кражу. Из почтового ящика торчал конверт с прозрачным окошком, из которого явственно проглядывала купюра в 5 евро. Экспериментаторы следили за проходящими мимо людьми, подсчитывая число краж. В ситуации «порядок соблюден» почтовый ящик был чистый и мусора вокруг не было. В ситуации «порядок нарушен» либо ящик был разрисован бессмысленными граффити (эксперимент 5), либо кругом валялся мусор (эксперимент 6).
В ситуации «порядок соблюден» только 13 % прохожих (из 71) присвоили конверт. Однако из разрисованного ящика конверт украли 27 % прохожих (из 60), а разбросанный мусор спровоцировал на кражу 25 % людей (из 72).

@темы: Нужное, Занимательное

---

10 лучших книг Зигмунда Фрейда

1. Анализ фобии пятилетнего мальчика
В этой книги Зигмунд Фрейд, занимающийся психоанализом взрослого невротика, раскрывающий слой за слоем психические образования, приходит, наконец, к известным предположениям о детской сексуальности, в компонентах которой он видит движущую силу для всех невротических симптомов последующей жизни.

2. Я и Оно
"Я и Оно". Сознание - и подсознание. Сознание выставляет преграды - подсознание предпочитает их не замечать. И тогда сознание становится всего лишь своеобразным "театром военных действий" подсознания.
Это - страхи. Это - сны. Это - страшные сны. Это - правда. Жестокая. Честная. Правда, о которой вы хотели бы знать, но боялись спросить. Не бойтесь. Анализируйте!..

3. Очерки по психологии сексуальности
«Я тщательно избегал ввода научных предположений из общей сексуальной биологии или из сексуальной биологии отдельных видов животных в исследование.
Мною руководила цель - узнать, что можно открыть средствами психологического исследования в области биологии человеческой сексуальной жизни; мне удалось указать на связи и совпадения, выявившиеся при этом исследовании, но мне не следовало скрывать от себя то обстоятельство, что в некоторых важных пунктах психоаналитическое исследование привело к выводам и взглядам, значительно отступающим от основанных только на биологических данных…» З.Фрейд.

4. Ребенка бьют
"Ребенка бьют": к вопросу о происхождении сексуальных извращений. В данной работе Зигмунд Фрейд исследует механизмы формирования сексуальных извращений у детей.

5. Толкование сновидений
Это фундаментальная работа З.Фрейда, в которой он стремился объяснить сущность такого психологического феномена, как сновидения. "Толкование сновидений" дает представление о методе и технике психоанализа, предвосхитивших многие положения современной теории сновидений.

6. Психопатология обыденной жизни
"Психопатология обыденной жизни" (1901) - одно из основных исследований великого австрийского ученого Зигмунда Фрейда, заложившее фундамент его теории психоанализа наряду с "Толкованием сновидений" (1900), "Введением в психоанализ" (1910), "Я и оно" (1923). Эта небольшая книга стала научной классикой XX века.

7. Тотем и табу. Психология первобытной культуры и религии
«Тотем и табу» - одна из самых интересных и концептуальных работ Зигмунда Фрейда (1856 - 1939). По словам автора, его сочинение представляет собой первую попытку применить точку зрения и результаты психоанализа к невыясненным проблемам психологии первобытной культуры и религии…

8. По ту сторону принципа удовольствия
Это одна из поздних работ Зигмунда Фрейда (1856-1939 гг.) в которой высказана новая для традиционного психоанализа идея, утверждающая, что наряду с Эросом как изначальным влечением к жизни, поведением человека правит противоположное по знаку влечение к смерти, к возвращению живого организма в безжизненное состояние.

9. Психология масс и анализ человеческого Я
Один из известнейших трудов и парадоксальнейших произведений Зигмунда Фрейда. Ведь здесь - "отец психоанализа" выступает не столько как психоаналитик, сколько как классический психолог, исследующий не столько личностные, сколько социальные аспекты развития внутреннего мира человека и скрытых, глубинных мотивов формирования его мироощущения.

10. Введение в психоанализ
В настоящей работе излагаются основные положения и принципы психоаналитической теории личности, предложенной и разработанной всемирно известным психиатром Зигмундом Фрейдом.

+ Статьи о кокаине
Пять статей о кокаине и кокаинизме написанные Фрейдом в молодости)

@темы: Нужное

---

Регистрация ООО. Создаём фирму в 7 этапов самостоятельно!

Этап первый
Необходимо выбрать организационно-правовую форму (ОПФ) предприятия, провести все переговоры с потенциальными партнёрами и подготовить учредительные документы. Чтобы определить, какая ОПФ больше подходит для Вашей будущей фирмы, необходимо, прежде всего, изучить, какие вообще бывают ОПФ. И затем посоветоваться со специалистами. За подобную консультацию много денег не возьмут.

Этап второй
Собрать всех возможных учредителей, с которыми Вы решили открывать фирму. Затем определить размер уставного капитала. После чего утвердить подготовленные ранее учредительные документы. На этом собрании обязательно выделить из общей массы учредителей и утвердить одного единственного, который будет выступать в качестве генерального директора.

Этап третий
Перед началом этого этапа еще не поздно передумать и вернуться обратно в работу по найму. Но если Вы твёрдо решили, что хотите трудиться на себя, то продолжайте. Эта стадия заключается в том, чтобы оплатить уставной капитал. При регистрации ООО (Общество с ограниченной ответственностью) этот момент обязателен. Тогда как в случае с регистрацией АО (Акционерное общество) оплата уставного капитала возможна по решению учредителей. Для ООО есть требование, которое гласит, что оплатить сразу необходимо не менее половины заявленной в уставном капитале суммы.

Учредители вносят деньги на накопительный счёт в банке, который после государственной регистрации фирмы, станет расчётным счётом этой самой фирмы (рс).

Этап четвёртый
Тут можно сказать, что мосты уже сожжены и назад дороги нет. А следующим действием необходимо подготовить и отправить в налоговую инспекцию заявление. Пример заявления можно найти в интернете или взять в той же самой налоговой службе. В заявлении будет содержаться своего рода просьба о добавлении Вашей фирмы в Единый государственный реестр ЮЛ и ИП (Юридических лиц и Индивидуальных предпринимателей).

Откликнуться на это заявление и внести Вашу фирму в реестр, о котором говорилось ранее, инспекторы должны в течение пяти дней.

Этап пятый
Теперь пора заказать изготовление Вашей печати, то есть печати Вашей организации. Пока будут делать печать, генеральный директор обязан издать приказ о вступлении в должность и назначить главного бухгалтера. Надеюсь, что входит в обязанности главного бухгалтера, объяснять не нужно.

Этап шестой
Теперь пора поставить новорожденную фирму на учёт в ряд фондов, а именно:
— Пенсионный фонд,
— Фонд обязательного социального и медицинского страхования,
— Госкомстат.
Для этого придётся посетить все вышеперечисленные организации и зарегистрироваться в каждой по очереди.

Этап седьмой (последний)
После регистрации в трёх фондах нужно заключить договор с банком об открытии расчётного счёта, о котором мы говорили ранее. Другими словами, в этом этапе нужно перевести деньги из накопительного счёта на расчётный счёт, с которого будут осуществляться все финансовые операции Вашей новой фирмы.

Как и было заявлено, сложного тут ничего нет. Основные моменты перед регистрацией собственной фирмы – это определиться с родом деятельности будущей организации и набрать себе в состав учредителей некоторое количество надёжных людей!

@темы: Нужное

---

Как создать свое государство.

Существуют два способа формализации государства. Прежде всего декларативный способ, то есть вы, собственно, декларируете, что вы организовали государство. Для того чтобы у вас было государство, у вас должно быть постоянное население, территория, правительство и возможность войти в сотрудничество с другими государствами. Далее вы сами можете трактовать эти понятия как вам угодно, и если вы декларируете, что вы создали государство, то государство и существует с этого момента. Есть другая теория, немножко более жесткая, она называется конститутивная теория создания государства. Это значит, что другие государства должны вас признать так или иначе — де-юре и де-факто. Но, тем не менее, эти обе теории существуют, они обе легитимны. Некоторые пользуются этой теорией, некоторые пользуются другой теорией.

Существует, кроме того, учебное пособие по созданию собственного государства. Сразу в предисловии автор этого учебника говорит о том, что для создания собственного государства неплохо для начала обзавестись каким-нибудь оружием массового уничтожения.
Вот, например, в 1960-х годах в Европе существовала монополия на радиотрансляции. В большом количестве возникали радиопираты. Им нужны были независимые точки для трансляции. Они, как правило, устанавливали свои передатчики на кораблях. Один из них, майор английской армии Рой Бейтс, нашел платформу в 10 милях от берегов Англии, оставшуюся еще со времен Второй мировой войны. Это была радиолокационная платформа, снабженная действующей пушкой. Платформа изначально была рассчитана на 300 человек. Бейтс со своими друзьями установил там передатчик, начал музыкальные трансляции объявил эту территорию собственным государством Sealand. Поначалу там, естественно, случилась гражданская война между двумя правительственными фракциями, причем с применением самого настоящего оружия, огнеметов, «коктейлей Молотова». И после этой гражданской войны одна часть этих предпринимателей была изгнана с платформы, другая — во главе с майором — осталась.
Майор Рой Бейтс объявил себя принцем Роем Первым. Это очень любопытный момент, потому что все, почти все, кто организовывает собственное государство, они так или иначе считают себя суверенами. Они чаще всего провозглашают монархию, несмотря на то, что, как правило, это люди ультралиберального, скорее даже либертарианского склада характера, которые с монархией идеологически не имеют ничего общего. Но, видимо, чтобы подчеркнуть именно частность этого государства, его отдельность, они, как правило, провозглашают монархию.

Вот принц Рой Первый 2 сентября 1967 года и провозгласил собственное государство Sealand, и тут английские власти забеспокоились, приехали посмотреть на катере, что, собственно, происходит на этой платформе. Приехали офицеры инженерной службы военно-морских сил, чтобы проверить буй, который находился недалеко от платформы. И принц Рой Первый, будучи профессиональным военным, взял да и шарахнул из пушки по этим офицерам. У него, как видите, было оружие массового уничтожения. Они тут же убрались и, недолго думая, подали на него в суд. Поскольку платформа находится в 10 милях от берегов Англии, она оказалась в нейтральных водах. Соответственно, суд отказался рассматривать дело: судья заявил, что эта платформа находится вне юрисдикции английского суда. Таким образом, можно сказать, что Англия признала это государство де-юре. И Sealand стал выпускать собственные паспорта, собственные почтовые марки, собственные деньги. Продажей гражданства, марок, паспортов и собственно выпуском денег принц Рой заработал больше миллиона фунтов стерлингов. Впоследствии один из его партнеров поднял с товарищами бунт в отсутствие потентата, устроил переворот и похитил его сына. Тогда принц Рой нанял в Голландии людей, нанял вертолет, высадился на платформу, подавил восстание и заключил одного из организаторов восстания, немца, в тюрьму, расположенную на этой платформе. Некоторое время этим немцем никто не хотел заниматься, он сидел тюрьме, но потом официальный представитель Германии приехал договариваться о его выдаче. Принц Рой считает этот визит признанием его государства уже де-факто.
Что с ним сегодня, с этим государством?
Нельзя сказать, что оно процветает. Принц Рой и его жена переехали в Англию — они уже пожилые люди. Их сын посещает иногда платформу, возит туда журналистов. Англия, кроме того, расширила свою прибрежную зону до двенадцати миль, и после этого платформа попала в британскую юрисдикцию.
Кроме этого, к примеру, брат Хемингуэя Лестер организовал собственное государство, которое называлось Новая Атлантида. Он жил на гонорар за биографию своего брата, построил на эти деньги в Карибском море, недалеко от Ямайки, деревянную платформу 3 на 9 метров, и направил приветственное послание президенту Соединенных Штатов Линдону Джонсону от президента Новой Атлантиды. Он получил ответ от Джонсона, Джонсон поздравил президента Новой Атлантиды со вступлением в должность. Хемингуэй посчитал это письмо признанием со стороны Америки. Он также направил представление в ООН, и ООН тоже признало его Новую Атлантиду. Переписка с ООН, надо сказать, сохранилась. И эта баржа, эта платформа, она просуществовала довольно долгое время. Размеры этой платформы постоянно менялись, но в конце концов жители соседней Ямайки растащили ее на дрова.
Другое замечательное государство — Остров Роз. В 1967 году итальянский инженер Джорджио Роза построил напротив Римини в Адриатическом море платформу, опять же в нейтральных водах, на которой он успел расположить бар, ресторан, посадочную платформу для вертолета, казино и еще какие-то средства массового увеселения. Предполагалось, что это будет безналоговая территория. Но тут уже итальянское правительство обошлось с ним очень решительно. Туда просто-напросто приехали военные и взорвали эту платформу динамитом, несмотря на то что она находилась вне всякой итальянской юрисдикции. Это была самая натуральная агрессия против суверенного государства. Джорджио Роза переехал на материк, в Италию, организовал правительство в изгнании…
Кроме того, еще была одна Атлантида. Дело в том, что многие из этих людей одержимы идеей плавучего острова, и они пытаются ее по-разному осуществить. Организаторы проекта под названием «Операция «Атлантида» предполагали соорудить гигантскую плавучую конструкцию из железобетона и построить на ней новый мир. Для начала они пытались построить корабль, опять же из железобетона, который полностью отказывался плавать, но в конце концов им удалось за много лет довести его до какого-то более или менее плавучего состояния. Одновременно они пытались купить пару островов. Как раз тогда, тоже в 1960-х годах, Британия отделила от Соединенного Королевства острова Сент-Китт и Невис — на сегодняшний день это вполне самостоятельные государства. И вместе с этими островами автоматически отделился небольшой остров Ангвилла. Жители этого острова были тем не менее против отделения от Британии. Они объявили Британии войну — почти по Ерофееву, помните «Москву-Петушки»? Это примерно одно время. Они объявили войну Британии, и Британия довольно долго наотрез отказывалась каким-то образом признавать эту войну, как-то реагировать, но жители этого небольшого острова оказались настолько настойчивыми, что Англии пришлось выбросить парашютный десант и завоевать этот остров заново. К сожалению, получилось так, что как раз в этот момент руководители» Операции «Атлантида» параллельно проводили переговоры с этим маленьким островком, чтобы купить принадлежавшие ему еще два совсем крошечных острова. Они уже совсем было договорились купить эти острова, организовать собственное государство и пригнать туда свое железобетонное судно, но тут высадился британский десант и завоевал обратно этот остров, и все рухнуло. И корабль тоже, кстати сказать, в конце концов затонул во время урагана.

Есть еще такая, например, страна: княжество Хат-Ривер в Австралии. Когда одному из австралийских фермеров перестали платить сельскохозяйственную дотацию, он просто объявил свою ферму независимым государством. Он не платит налоги, он судится — есть и такая стратегия. Поскольку зачастую суды занимают годы, годы и годы, то до тех пор, пока решение не вынесено, государство невозможно упразднить и к нему нельзя применить никакие легальные меры.

Аналогичное государство есть на юге Швеции, где местный скульптор пытается отсудить небольшую территорию, которая называется Ладония. Вся история возникла из-за того, что его скульптуры оказались на территории заповедника и были признаны жильем, потому что в них можно было поместиться, укрыться. Власти Швеции их снесли. Он тут же организовал собственное государство, подал в суд и до сих пор продолжает судиться с властями Швеции, которые постановили, что он может ставить там скульптуры высотой не больше 8 сантиметров и ни в коем случае в них не жить.
Люди, которым необходимо было уйти от налоговых тягот или которые чувствовали себя неуютно в рамках обыкновенного большого государства, постепенно переехали в Андорру, в Лихтенштейн, в Монако. Кстати, именно по этой причине — оттока налогов — в те же 1960-е годы Франция чуть не объявила Монако войну, был такой эпизод. Так что статус этих небольших государств не очень устойчив, несмотря на то что в них райская жизнь. В интернете есть около тысячи такого рода частных государств. Вторая Жизнь, например, Second Life. Это абсо- лютно виртуальная страна, населенная виртуальными персонажами с виртуальным ландшафтом, с виртуальным строительством, дизайном, с виртуальной модой и развлечениями. У этого государства существует уже какой-то экономический суверенитет, оборот 80-90 тысяч долларов в день, там есть население и там есть люди, которые только в этой стране зарабатывают деньги. Некоторые дизайнерские фирмы открывают свои филиалы в этой стране и торгуют виртуальной одеждой для виртуальных персонажей. Другие торгуют виртуальной архитектурой, экскурсиями по этой стране и многим другим. Налоги они платят, конечно, в той стране, в которой живут. Валюта этой страны стабильна уже на протяжении двух лет. Ее можно в любой момент поменять на обычные деньги. Курс 1,80 виртуального доллара к одному доллару, по-моему. Но курс стабильный на протяжении двух лет. Естественно, вы можете быть в этой стране не только человеком или кошкой, но и Дюймовочкой, Бемби или, скажем, столом или самолетом. Интересный момент, потому что здесь уже проблема территории, топос приобретает хронологический характер. Вы, как пользователь, начинаете проводить больше времени в виртуальной реальности, а не в обыкновенной.

Источник: 101tema.ru/photo/content/kak-sozdat-svoe-gosuda...

@темы: Философское, Нужное, Занимательное

---

Сарамаго Жозе - Евангелие от Иисуса (отрывок из книги, занимательная ересь)

Если ты справишься с той ролью, что отведена тебе по моему замыслу, я совершенно уверен, что лет через пятьсот-шестьсот я, одолев с твоей помощью множество препятствий, стану богом не только иудеев, но и тех, кого назовут на греческий манер католиками. А что же это за роль? Роль мученика, сын мой, роль жертвы, ибо ничем лучше нельзя возжечь пламень веры и распространить верование. Медовыми устами произнес Бог слова «мученик» и «жертва», но ледяной холод внезапно пронизал все тело Иисуса, а Бог смотрел на него с загадочным выражением, чем-то средним между интересом естествоиспытателя и невольной жалостью. Ты же сказал, что дашь мне власть и славу, пробормотал Иисус, все еще трясясь от озноба. Дам, дам, непременно дам, но, как мы с тобой и договаривались, после твоей смерти. А зачем они мне после смерти? Видишь ли, ты не умрешь в полном смысле слова, поскольку, как мой сын, будешь со мной, при мне или во мне, я пока еще окончательно не решил. Да что это значит – «не умру в полном смысле слова»? Это значит, что тебе до скончания века будут воздавать в храмах и у алтарей такие почести, что – я уже сейчас могу тебе это сказать – в будущем мне придется немного потесниться, ибо люди позабудут меня – первоначального Бога, но это не так важно: малую малость не разделишь, а от большого не убудет. Иисус взглянул на Пастыря, заметил на губах его улыбку и понял. Теперь понимаю, зачем здесь Дьявол: если твоя власть распространится на иные страны и другие народы начнут поклоняться тебе, то тем самым увеличится и его могущество, ибо твои пределы – это его пределы, ни пядью больше, ни пядью меньше. Верно, сын мой, совершенно верно, меня радует твоя проницательность, доказательство коей – в том никем не замечаемом обстоятельстве, что нечистая сила одной религии не может действовать в другой, равно как и бог, если предположить, что он вступил в противоборство с другим богом, не сможет ни одолеть его, ни потерпеть от него поражение.

@темы: Философское, Занимательное

---

Сарамаго Жозе - Евангелие от Иисуса (отрывок из книги, ересь)

Продолжалось безмолвие, как вдруг в тумане, однако не из какой-то определенной точки, на которую можно было бы указать пальцем, стали слышаться звуки, какие издает пловец, и, судя по фырканью и одышке, пловец этот то ли был не слишком искусен, то ли уже выбился из сил. Иисусу показалось, что Бог улыбается и не намерен нарушать затянувшееся молчание, пока пловец не появится в освещенном круге с лодкой в середине. И вот внезапно, и не слева, откуда доносились фырканье и плеск, а по правому, обращенному в открытое море борту возникли размытые очертания темного пятна, поначалу напомнившие Иисусу свинью, выставившую из воды голову с торчащими ушами, но еще через несколько мгновений стало ясно, что это человек или, по крайней мере, некто, внешне от человека неотличимый. Бог обернулся в его сторону не просто с любопытством, но и словно желая подбодрить для последнего рывка – и этот полуоборот, очевидно замеченный плывущим, возымел немедленное действие: движения его ускорились и приобрели размеренную и четкую согласованность, как будто не было у него позади столь долгого пути – от берега, имеется в виду. Наконец за борт ухватились две руки – ширококостые и сильные, с крепкими ногтями, и, должно быть, и остальное тело, еще не вынырнувшее из воды, было таким же, как у Бога, – могучим, огромным и древним. От толчка лодка накренилась, из воды показалась голова, следом, обрушив потоки воды, взметнулось туловище и наконец появились ноги. Это Пастырь, о котором столько лет не было ни слуху ни духу, взобрался в лодку и со словами:
Ну вот и я, – присел на борту, так что Иисус и Бог остались от него на равном расстоянии, причем на этот раз лодка даже не качнулась, как будто вновь прибывший сумел сделаться невесомым и не из бездны выплыл, подобно левиафану, а парил в воздухе, только делая вид, что сидит. Вот и я, повторил он, надеюсь, успел вовремя – как раз к разговору. Да мы уж давно разговариваем, но самой сути пока не затрагивали, отозвался Бог и добавил, обращаясь к Иисусу: Это Дьявол, легок на помине. Иисус поглядел на одного, потом на другого и увидел, что не будь у Бога бороды, они были бы похожи, как близнецы: Дьявол, правда, выглядел моложе, морщин у него было меньше, но и это можно списать на оптический обман или на его умение отводить глаза. Я знаю, кто это, отвечал он, четыре года провел в его обществе, только тогда его звали Пастырь. Надо же с кем-то общаться, сказал Бог, со мной нельзя, с домашними твоими ты сам не захотел, вот и остается один Дьявол.
Я его не искал, он меня нашел сам или же это ты отправил меня к нему. На самом деле ни то, ни другое: мы с ним, так сказать, согласились на том, что для тебя это будет наилучший выход из положения. Значит, он знал, что говорил, когда устами обуянного им безумца назвал меня твоим сыном? Более или менее. То есть я был обманут вами обоими? Да, как и каждый человек на свете.
Ты говорил, что я не человек. Говорил и подтверждаю, можно сказать, что ты – ох, забыл как это называется, – а! перевоплотился. Ну а теперь что вам от меня надо? Ему – ничего. Но вы здесь вдвоем, я же видел, что его появление тебя не удивило, следовательно, ты ждал его. Это не совсем так, но, впрочем, затевая любое дело, надо иметь в виду и держать в уме Дьявола. Но если то, о чем ты собираешься говорить со мной, касается лишь нас двоих, зачем он здесь, почему ты не прогонишь его? Прогнать можно мелкую сволочь, которая у него на службе, если те позволят себе словом или действием что-то не то, а Дьявола, как такового, – пожалуй что нет. Значит, он явился потому, что наш разговор касается и его? Сын мой, запомни мои слова: все, что касается Бога, касается и Дьявола. Пастырь – позвольте нам время от времени по старой памяти называть его так, чтобы не упоминать лишний раз врага рода человеческого, – слушал их молча и безучастно, словно речь шла вовсе и не о нем, и всем своим видом опровергал только что прозвучавшее из Божьих уст веское утверждение. Но стоило лишь Иисусу произнести: Ответь мне теперь на мой второй вопрос, – как стало видно, что безразличие его напускное и он явно насторожился, хоть по-прежнему не произносил ни слова.
Бог глубоко вздохнул, оглянулся по сторонам и пробормотал так, словно только что открыл для себя нечто неожиданное и забавное: Я и не подумал об этом – чем не пустыня? Потом перевел взгляд на Иисуса, помолчал и, как бы смиряясь с неизбежным, начал: Чувство неудовлетворенности, сын мой, было вложено в душу человеческую творцом всего сущего, мною то есть, но чувство это, как и все, что я создал по собственному образу и подобию, я отыскал в собственной душе, и протекшее с той поры время не уничтожило его, напротив, признаюсь тебе, что оно сделалось сильнее и острее. Бог снова помолчал, давая возможность оценить свое вступление, и продолжал: Вот уж четыре тысячи четыре года, как я стал богом иудеев, а народ этот по природе своей сложный, вздорный, беспокойный, но мы с ним достигли некоего равновесия в наших отношениях, поскольку он принимает меня и будет принимать, насколько способен я провидеть будущее, всерьез. Стало быть, ты доволен? – спросил Иисус. Как сказать: и доволен и нет, а вернее, был бы доволен, если бы не это свойство неуемной моей души, твердящей мне ежедневно: Да уж, отлично ты устроился, после четырех тысячелетий забот и трудов, которые не вознаградить никакими, даже самыми щедрыми и разнообразными жертвами, оставшись богом крошечного народца, живущего в уголке мира, сотворенного тобой со всем, что есть в нем и на нем, – и скажи-ка ты мне, сын мой, могу ли я быть доволен, постоянно имея перед глазами это мучительное противоречие? Не знаю, отвечал Иисус, я мир не сотворял, оценить не могу. Оценить не можешь, а помочь – вполне. В чем и чем? Помочь мне распространить и расширить мое влияние, помочь мне стать богом многих и многих иных. Не понимаю. Если ты справишься с той ролью, что отведена тебе по моему замыслу, я совершенно уверен, что лет через пятьсот-шестьсот я, одолев с твоей помощью множество препятствий, стану богом не только иудеев, но и тех, кого назовут на греческий манер католиками. А что же это за роль? Роль мученика, сын мой, роль жертвы, ибо ничем лучше нельзя возжечь пламень веры и распространить верование. Медовыми устами произнес Бог слова «мученик» и «жертва», но ледяной холод внезапно пронизал все тело Иисуса, а Бог смотрел на него с загадочным выражением, чем-то средним между интересом естествоиспытателя и невольной жалостью. Ты же сказал, что дашь мне власть и славу, пробормотал Иисус, все еще трясясь от озноба. Дам, дам, непременно дам, но, как мы с тобой и договаривались, после твоей смерти. А зачем они мне после смерти? Видишь ли, ты не умрешь в полном смысле слова, поскольку, как мой сын, будешь со мной, при мне или во мне, я пока еще окончательно не решил. Да что это значит – «не умру в полном смысле слова»? Это значит, что тебе до скончания века будут воздавать в храмах и у алтарей такие почести, что – я уже сейчас могу тебе это сказать – в будущем мне придется немного потесниться, ибо люди позабудут меня – первоначального Бога, но это не так важно: малую малость не разделишь, а от большого не убудет. Иисус взглянул на Пастыря, заметил на губах его улыбку и понял. Теперь понимаю, зачем здесь Дьявол: если твоя власть распространится на иные страны и другие народы начнут поклоняться тебе, то тем самым увеличится и его могущество, ибо твои пределы – это его пределы, ни пядью больше, ни пядью меньше. Верно, сын мой, совершенно верно, меня радует твоя проницательность, доказательство коей – в том никем не замечаемом обстоятельстве, что нечистая сила одной религии не может действовать в другой, равно как и бог, если предположить, что он вступил в противоборство с другим богом, не сможет ни одолеть его, ни потерпеть от него поражение. Скажи, как я умру? Мученику подобает смерть тяжкая и желательно позорная, так легче тронуть сердца верующих, сделать их чувствительней и отзывчивей. Нельзя ли без околичностей сказать, как я умру? Ты умрешь смертью тяжкой, мучительной и позорной, тебя распнут на кресте. Как моего отца? Отец твой – я, не забывай этого. Если мне еще можно выбирать, я выбираю его, даже если и был в его жизни час позора. Выбирать тебе нельзя, ибо ты сам избран. Я отказываюсь от нашего договора, порываю с тобой, потому что хочу жить как все. Ну к чему эти пустые слова, сын мой, неужели ты до сих пор не понял, что ты в моей власти всецело и что, как бы ни назывались все эти документы, где в качестве одной из сторон фигурирую я, – договор, контракт, пакт, соглашение, – кончаются они все одинаково, бумаги и чернил на эту концовку уходит мало, и написано там просто и ясно, без околичностей и обиняков, следующее: Все, чего хочет Бог, становится законом, обязательным для исполнения, и даже исключения из правил – вот хоть ты, сын мой, ты ведь несомненное и заметное исключение из правил, ты тоже станешь столь же обязательным, как и само правило, и сделал это я. Но отчего бы тебе, раз у тебя такое могущество, самому не отправиться завоевывать иные страны и народы – это было бы и проще, и, я бы сказал, чище в нравственном отношении. Не могу; нельзя; не позволяет бессрочный и нерасторгаемый договор, который мы, боги, заключили между собой, обязуясь никогда впрямую не вмешиваться в чужие распри, и потом, хорош я буду на площади, перед язычниками и толпами идолопоклонников, когда стану убеждать их, что они молятся ложным кумирам, а истинный бог – я, такую свинью один бог другому не подложит, и ни один бог не допустит, чтобы творилось в его владениях то, что он сам бы считал недостойным творить во владениях чужих. Стало быть, вы людей используете как орудие? Именно, сын мой, именно так: из человека можно выстругать любую ложку, от первого крика до последнего вздоха он всегда готов подчиняться, скажешь ему «Иди» – он идет, скажешь «Стой» – стоит, скажешь «Назад» – возвращается, человек на войне ли, в мире – ну, в широком смысле этих слов – это самая большая удача, которая выпадает на долю богов. А ложка, сделанная из того материала, каким я являюсь, чему послужит? Ты станешь ложкой, которую я опущу в котел человечества и которой зачерпну человеков, уверовавших в нового бога, каким стану я. Зачерпнешь и сожрешь? Незачем мне их пожирать, они сами себя пожирают ежечасно.
Иисус вставил уключины и сказал: Прощайте, мне пора домой, а вы ступайте своей дорогой: ты – вплавь, а ты, раз появился откуда ни возьмись, возьми себя в, никуда. Ни Бог, ни Дьявол не шевельнулись, и тогда Иисус насмешливо добавил: А-а, вам угодно, чтобы я вас доставил к берегу, ну что же, охотно: свезу, пусть все наконец увидят Бога с Дьяволом во плоти, пусть посмотрят, как они схожи и как отлично понимают друг друга. Он полуобернулся и показал на берег, откуда приплыл, а потом несколькими сильными и размашистыми ударами весел ввел лодку в пелену тумана, столь густую и плотную, что тотчас потерял из виду Бога и даже смутного силуэта Дьявола различить не мог. Ему стало весело, он испытывал какой-то необычный подъем и прилив сил и, хотя не видел нос лодки, чувствовал, как при каждом гребке приподнимается он, будто голова карьером несущегося скакуна, который хочет, да не может освободиться от грузного туловища и, смиряясь, понимает, что взлететь оно ему не даст и придется влачить его за собой до конца. Иисус греб без устали: должно быть, уже близок берег, любопытно, как поведут себя люди, когда он им скажет: Вон тот, с бородой, – Бог, а второй – Дьявол. Глянув через плечо, он заметил просвет в тумане и объявил: Вот и приплыли – и еще усердней заработал веслами, ожидая, что вот-вот лодка мягко ткнется в прибрежную отмель и весело заскрипит галька под днищем. Однако невидимый ему нос уставлен был по-прежнему в сторону моря, а просвет был никакой не просвет, а все тот же блистающий магический круг, та ослепительная ловушка, из которой он, как казалось ему, выбрался. Вмиг обессилев, он опустил голову, сложил так, словно кто-то должен был связать их, руки на коленях, даже не подумав вытащить из воды весла, ибо, властно вытесняя все прочее, заполнило его душу сознание тщеты и бессмысленности всякого движения. Нет, он не заговорит первым, не признается вслух в том, что потерпел поражение, не попросит прощения за то, что пошел наперекор воле Бога и вразрез с его предначертаниями и, значит, покусился, хоть и не впрямую, на интересы Дьявола, который всегда извлекает пользу из тех побочных и вторичных, но далеко не второстепенных действий, что неизменно сопровождают точное исполнение Божьей воли. Молчание, воцарившееся после неудачной попытки, было недолгим.
Вновь оказавшийся на возглавии кормы Бог с ложной многозначительностью судьи, который собирается приступить к ритуалу оглашения приговора, одернул полы, оправил ворот своего одеяния и сказал: Начнем сначала, с того места, когда я сказал тебе, что ты – всецело в моей власти, ибо всякое твое деяние, не являющееся смиренным и кротким подтверждением этой истины, будет зряшной, а значит, и недопустимой тратой времени твоего и моего. Ладно, начнем сначала, молвил Иисус, только я наперед заявляю, что от дарованной тобою возможности творить чудеса отказываюсь, а без них замысел твой – ничто, хлынувший с небес ливень, не успевший утолить ничью жажду. Слова твои имели бы смысл, если бы от тебя зависело, творить тебе чудеса или нет. А разве не от меня? Разумеется, нет: чудеса – и малые, и великие – творю я, в твоем, ясное дело, присутствии, чтобы ты получал от этого причитающиеся мне выгоды, и в глубине души ты ужасно суеверен и полагаешь, что у изголовья больного должен стоять чудотворец, и тогда свершится чудо, на самом деле стоит мне лишь захотеть, и умирающий в полном одиночестве человек, которого не лечит лекарь, за которым не ходит сиделка, которому кружки воды подать некому, так вот, повторяю, стоит лишь мне захотеть, и человек этот выздоровеет и будет жить как ни в чем не бывало. Отчего же ты это не делаешь? Оттого, что он будет уверен, что спасся благодаря своим личным достоинствам, и непременно будет разглагольствовать так примерно: Не мог умереть такой человек, как я, – а в мире, созданном мною, и так уж чересчур пышно процвело самомнение.
Иными словами, все чудеса сотворены тобой? Да, и те, что ты явил, и те, что явишь в будущем, и даже если мы предположим невероятное – а смысл этого предположения в том лишь, чтобы до конца прояснить вопрос, по которому мы здесь собрались, – так вот, если даже предположить, что ты и впредь будешь противиться моей воле, начнешь на всех углах заявлять – это я так, к примеру, – что ты не сын Божий, я обставлю твой путь столькими невероятными чудесами, что тебе не останется ничего иного, как сдаться и принять благодарность тех, кто благодарит за них тебя – то есть меня. Значит, выхода у меня нет? Ни малейшей лазейки, и не стоит уподобляться агнцу, который не хочет идти на заклание, и упирается, когда его ведут к алтарю, и стонет, когда ему перерезают глотку, – все это без толку: судьба его предрешена, и жертвенный нож занесен. Я и есть этот агнец. Сын мой, ты – агнец Божий, ты – тот, кого поведет к своему алтарю сам Бог, подготовкой к чему мы, кстати, тут и занимаемся. Иисус взглянул на Пастыря, словно ждал от него – нет, не помощи – а – в силу одного того, что тот не человек и никогда человеком не был, не бог и никогда богом не станет и потому просто обязан смотреть на вещи иначе – всего лишь взгляда, движения бровей, знака, пусть даже уклончивого, который бы – пусть ненадолго – позволил бы ему не чувствовать себя обреченным на заклание агнцем. Но в глазах Пастыря Иисус прочел слова, уже однажды произнесенные им: Ты ничему не научился, уходи, – и понял, что мало один раз не повиноваться Богу; что тот, кто отказался принести ему в жертву ягненка, не должен покорно резать овцу, что Богу нельзя сказать «Да» и тут же – «Нет», словно слова эти – весла, и гребля идет на лад, лишь когда работаешь обоими. Бог, несмотря на то что он вечно демонстрирует свою силу. Бог, который есть Вселенная и звезды, громы и молния, грохот и огнь извержения, не обладает достаточным могуществом, чтобы заставить тебя убить овцу, и если ты в чаянии грядущей славы и власти все же убил ее, пролитая тобою кровь не полностью ушла в землю пустыни – гляди, как она подползает к нам, эта красная струйка, как вьется она в воде, а когда выйдем мы на берег, по суше неотступно будет следовать за нами – за мной, за тобой, за Богом. Иисус сказал Богу: Я объявлю людям о том, что я – Твой сын, Твой единственный сын, но, боюсь, что даже здесь, в краях, которые Ты считаешь своими, этого будет мало, чтобы расширить по воле Твоей Твои владения. Спасибо тебе, сын мой, за то, что бросил наконец свое утомительное упрямство, которым чуть было уже не навлек на себя мой гнев, и своими ногами вступил на стезю, именуемую modus faciendi [6]: из всего того неисчислимого множества разнообразных отличий, существующих меж людьми, одно объединяет их всех, независимо от расы, цвета кожи, бога, в которого они верят, и философии, которую исповедуют, одно свойственно и присуще им всем, просвещенным и невеждам, молодым и старым, могучим и немощным, – никто из них не осмелится сказать: Ко мне это не имеет отношения. Что же это такое? – осведомился с нескрываемым интересом Иисус. Всякий человек, продолжал Бог наставительно, кто бы ни был он, где бы ни жил, чем бы ни занимался, – греховен, и грех так же неотделим от человека, как человек от греха, это как две стороны одной монеты: на одной – человек, на другой – грех. Ты не ответил на мой вопрос. Отвечу, отвечу, и, таким образом, из сказанного следует, что ни один человек не посмеет отвергнуть как не имеющее к нему отношения слово: Покайся, потому что все, хотя бы однажды в жизни, но согрешили – кто дурно подумал о другом, кто преступил обычай, кто совершил преступление, кто не пришел на помощь нуждавшемуся в нем, кто нарушил долг, кто оскорбил веру или служителя ее, кто предал Бога, – и всем этим людям тебе достаточно будет сказать: Покайтесь! Покайтесь! Покайтесь! Неужели из-за такой малости стоит жертвовать жизнью человека, которого ты называешь сыном, – не проще ли отрядить к ним пророка? Миновали времена, когда люди внимали пророкам, сегодня нужно средство посильней – такое, чтобы продрало по-настоящему, вывернуло наизнанку, перетряхнуло все их чувства. Например, сын Божий на кресте. Годится. Ну, а что мне еще сказать всем этим людям, кроме призывов к покаянию, если им надоест слушать Твоего посланника и они отвернутся от меня? Конечно, этого маловато, но придется тебе поднапрячь воображение, и не говори, что ты им не наделен: я до сих пор вспоминаю, как ты сумел спасти того ягненка, назначенного мне в жертву. Это было нетрудно: ягненку не в чем было раскаиваться. Сказано хорошо, жаль, что бессмысленно, но и это пригодится – пусть люди потеряют спокойствие, встревожатся, пусть думают, что если им невнятны твои слова, то не слова виноваты. Придется рассказывать им всякие истории? Придется: истории, притчи, моральные поучения, и ничего, если придется погрешить против Завета, подобные вольности люди боязливые особенно ценят у других, мне и самому, хоть я далеко не боязлив, понравилось, как ты ловко избавил от смерти прелюбодея, и, согласись, из моих уст такая похвала дорогого стоит, ибо это я определил в Законе, за какую вину кого и как карать, и сам Закон дал вам тоже я. Ты позволяешь преступать Закон – это дурной знак. Позволяю, когда мне это на пользу, и требую, чтобы его блюли неукоснительно, когда мне это выгодно, вспомни, что я тебе объяснял о правиле и исключениях, ибо в моей власти в тот же миг превратить исключение в правило. Ты сказал, что я умру на кресте. Да, такова моя воля. Иисус покосился на Пастыря, но тот сидел с таким отсутствующим видом, словно видел какой-то эпизод из далекого будущего и глазам своим не верил. Иисус уронил руки и произнес: Да будет мне по воле Твоей.
Бог уже поднимался, чтобы поздравить возлюбленного своего сына, прижать его к груди, но Иисус остановил его: Но с одним условием. Ты отлично знаешь, что никаких условий мне ставить не можешь, недовольно проговорил тот. Хорошо, пусть не условие, назовем это просьбой – последним желанием приговоренного к смерти. Ну, говори. Ты – Бог, а значит, скажешь правду, отвечая на всякий заданный Тебе вопрос. Ты – Бог и знаешь все, что было прежде, что есть сейчас, при моей жизни, и что будет завтра. Именно так, ибо я и есть время, правда и жизнь. Тогда скажи мне, во имя всего того, что Ты упомянул сейчас, что будет в мире после моей смерти и будет ли в нем что-нибудь, чего не было бы, не согласись я отдать жизнь в угоду Твоей неудовлетворенности и желанию править как можно большим числом стран и людей. Бог явно был раздосадован, как тот, кого поймали на слове, и попытался, сам не веря в успех своей затеи, отговориться: Ну, сын мой, грядущее необозримо, всего, что там будет, не перескажешь.
Сколько мы уже сидим здесь, посреди моря, в тумане – день? месяц? год? – и еще год посидим, еще месяц, еще день, а Дьявол может убираться, если хочет, он уже получил оговоренное, и если барыши и выгоды будут поделены поровну, по справедливости, то чем больше будет твоя власть, тем могущественней станет он. Нет, еще посижу, ответил Пастырь, и это были первые его слова после того, как он объявил о своем появлении, посижу, повторил он и добавил: Я и сам наделен даром провидеть грядущее, но не всегда удается отличить в этих видениях правду от лжи, то есть свою-то ложь я вижу ясно, ибо это мои истины, но вот никогда не удается узнать, насколько истинна ложь, изреченная другими.
Чтобы придать этой запутанной тираде законченный вид, Дьявол должен был бы сказать, что именно провидит он в грядущем, однако он оборвал себя так резко, словно осознал внезапно, что и так уж наговорил лишнего. Иисус, не сводивший глаз с Бога, произнес печально и насмешливо: Зачем же притворяться, будто не знаешь то, что знаешь: ты знал заранее, что я попрошу тебя об этом, ты знаешь, что сообщишь мне то, что я хочу знать, а потому не надо больше тянуть время – мне пора начать умирать. Ты начал умирать в тот миг, когда появился на свет. Разумеется, но теперь дело пойдет повеселее. Бог поглядел на него с таким выражением, которое, появись оно на лице человека, можно было бы назвать внезапно возникшим уважением, и весь облик его и повадка как бы сделались более человечными, и, хоть одно на первый взгляд никак не связано с другим, кто мы такие, чтобы судить о глубоких и тайных связях, существующих между всеми явлениями, помыслами и деяниями, и туман сделался еще плотнее и гуще, окружив лодку непроницаемой стеной, чтобы в мир не проскользнуло, не разнеслось по нему ни единого словечка из тех, какими Бог собрался сообщить о последствиях и результатах жертвы, которую принесет Иисус, сын, как утверждает он, его и Марии из Назарета, хотя истинный его отец – плотник Иосиф, поскольку неписаный закон велит нам верить лишь тому, что мы видим своими глазами, при этом известно, что мы, люди, одно и то же видим по-разному, и это наше свойство изрядно помогло роду человеческому не только выжить, но и до известной степени сохранить рассудок.
Сказал Бог: Ты станешь основателем Церкви, слово это, как тебе известно, значит «собрание» или «религиозное сообщество», или его создадут от твоего имени, что, впрочем, почти одно и то же, и Церковь эта распространится по всему миру, дойдя до таких его уголков, которые еще предстоит открыть, и будет она по причине своей всемирности называться «католической», хоть, к сожалению, не сумеет удержать от раскола и розни тех, кто примет за духовный образец тебя, а не меня, но продолжаться это будет недолго – всего несколько тысячелетий, потому что я все же был прежде тебя и пребуду после того, как ты перестанешь быть тем, кто ты есть, и тем, кем сделаешься. Нельзя ли выражаться ясней? – перебил его Иисус. Нельзя, отвечал Бог, слова, произносимые людьми, суть тени, а тенями нельзя объяснить свет, ибо между ними и светом должно находиться некое непрозрачное тело, порождающее их. Я спрашивал тебя о будущем. О нем и речь. Да, я хочу знать, как будут жить люди, явившиеся в мир после меня. Ты о тех, кто последует за тобой? Мне интересно, будут ли они счастливей меня. Ненамного, но у них появится надежда обрести счастье на небесах, где я пребываю во веки веков, то есть во веки веков остаться со мной. И все?
Неужели мало – жить с Богом? Мало это, или много, или вообще все – выяснится лишь после Страшного суда, когда ты будешь судить людей по их добрым и злым делам, а до тех пор останешься на небесах в одиночестве. У меня есть ангелы и архангелы. Но людей-то нет.
Нет, и для того, чтобы они были у меня, тебя распнут. И еще я хочу знать, произнес Иисус почти с яростью, словно хотел отрешиться от представшего ему образа его самого – висящего на кресте, окровавленного и мертвого, – я хочу знать, как придут люди к тому, чтобы верить в меня и следовать за мной, но только не говори, что мне достаточно будет призвать их к этому или чтобы во имя мое призвали их к этому те, кто уже уверовал, и не хочешь ли ты сказать, что, например, язычники и римляне, поклоняющиеся другим богам, променяют их на меня? Не на тебя, а на меня. На тебя, на меня, не все ли равно, не будем играть в слова, ответь мне на мой вопрос. Кто уверует, тот и придет к нам. Как все просто, и ничего больше не требуется? Не так уж просто: другие боги воспротивятся этому. И ты, конечно, вступишь с ними в борьбу? Что за ерунда: борьба будет происходить на земле, а небо вечно и безмятежно, судьба же людей исполнится там, где эти люди находятся. Скажи начистоту – пусть даже слова суть тени, – будут люди гибнуть за тебя и за меня? Люди всегда погибают за богов, даже за ложных и лживых богов. Да разве боги могут лгать? Могут. А ты из них единственный, кто истинен и искренен? Да, я – единственный истинный Бог, и я не лгу. И все равно не можешь избавить от гибели людей, рожденных для того, чтобы жить для тебя, жить, разумеется, на земле, а не на небе, где ты не можешь дать им ни единой земной радости? И радости эти – ложные, лживые, лгущие, потому что человек с колыбели несет на себе проклятие первородного греха, – спроси-ка своего Пастыря, он расскажет тебе, как было дело.
Если есть между Богом и Дьяволом тайны, то, кажется, одну из них я у него узнал, хоть он и говорит, что я ничему не научился. Воцарилось молчание. Бог и Дьявол впервые взглянули друг на друга прямо, и казалось, оба собираются что-то сказать, но так ничего и не сказали.
Сказал Иисус: Я жду. Чего ты ждешь? – спросил Бог, явно позабавленный. Жду, когда ты скажешь мне, скольких смертей и мук будет стоить твоя победа над другими богами, сколькими смертями и муками оплатят борьбу во имя твое и мое те люди, которые уверуют в нас? Ты настаиваешь на ответе? Настаиваю. Ладно: будет выстроено здание того сообщества, о котором я тебе говорил, но котлован для него придется вырыть в живой плоти, а фундамент скрепить цементом из отречений, слез, страданий, пыток, всех видов смерти, известных сейчас и таких, что станут известны лишь в грядущем. Наконец-то ты перестал темнить и заговорил прямо, продолжай. Начнем с тех, кого ты знаешь и любишь: вот, скажем, рыбака Симона, которого ты назовешь Петром, распнут, как и тебя, на кресте, но только вниз головой; и брат его Андрей будет распят – но на косом кресте; тому из сыновей Зеведеевых, которого зовут Иаков, отсекут голову. А Иоанн и Магдалина? Эти умрут своей смертью, когда придет им естественный срок оставить сей мир, но всем прочим твоим ученикам, последователям и провозвестникам твоего учения не удастся спастись от мук: вот, например, некий Филипп будет распят на кресте и побит камнями до смерти, а с другого, по имени Варфоломей, заживо сдерут кожу, третьего, Фому, пронзят стрелой, там будет еще такой Матфей, но что с ним сделают, я запамятовал; другого Симона распилят пополам, Иуду зарубят мечами, другого Иакова забьют камнями, а другого Матфея обезглавят, Иуда же Искариот – ну, впрочем, о нем ты будешь осведомлен лучше, чем я, если не считать, конечно, смерти его, – наложит на себя руки: повесится на смоковнице. И все они погибнут из-за тебя? – спросил Иисус. Ну, если ставить вопрос в такой плоскости – да, но скорее – не из-за, а за меня. А потом что будет? Потом, сын мой, как я тебе уже говорил, будет нескончаемая история, писанная железом и кровью, пламенем и пеплом, будут океаны слез и бескрайние моря страданий. Расскажи, я хочу все это знать. Бог вздохнул и монотонно начал – в алфавитном порядке, чтобы не обвинили в том, что он одного назвал прежде другого, – читать свой синодик: Адальберт Пражский – пронзен семизубцем; Адриан – положен на наковальню и забит молотами; Афра Аугсбургская – сожжена на костре; Агапит из Пренесты – повешен за ноги и сожжен; Агрикола Болонский – распят на кресте и пронзен гвоздями; Акведа Сицилийская – ей отсекут груди; Альфегий Кантуарийский – забит до смерти бычьей костью; Анастасий Салонский – удавлен и обезглавлен; Анастасия Сирмийская – груди отсекут, сожгут на костре; Ансаний Сиенский – внутренности вырвут; Антоний Памиерский – четвертован; Антоний Риволийский – побит камнями, сожжен; Аполлинарий Равенский – забит молотом; Аполлония Александрийская – сожжена на медленном огне после того, как ей вырвали все зубы; Августа Тревизская – обезглавлена и сожжена; Аура Остийская – раздавлена мельничным жерновом; Аурея Сирийская – посажена на стул, утыканный гвоздями, и истекла кровью; Аута – расстреляна из луков; Бабилий Антиохийский – обезглавлен; Варвара Никомедийская – обезглавлена; Барнабий Кипрский – побит каменьями и сожжен; Беатриса Римская – удавлена; Блаженный из Дижона – пронзен копьем; Бландина из Лиона – растерзана бешеным быком; Калисто – раздавлен мельничным жерновом; Кассиана Имолийского ученики закололи стилетом; Кастулий – живым закопан в землю; Киприан Карфагенский – обезглавлен; Кирий Тарсийский умерщвлен еще в детстве судьей, бившим его головою о ступени помоста; Кларий Нантский – обезглавлен; Клементий – привязан к якорю и утоплен, Криспин и Криспиниан – обезглавлены оба; Кристина Больсанская – умерщвлена после пыток под жерновом, на колесе, тисками и стрелами. Дойдя до этого места, Бог сказал: Ну и так далее, в том же духе, разница только в мелких подробностях мучительства, которые слишком долго объяснять, а так все одно и то же – обезглавлен, сожжен, утоплен, брошен на растерзание диким зверям, пронзен копьем, зарублен мечом, распят, задушен, удавлен, обезглавлен, сожжен, утоплен, брошен на растерзание диким зверям, пронзен копьем, зарублен мечом, распят, задушен, удавлен, обезглавлен, сожжен, утоплен, брошен на растерзание диким зверям, пронзен копьем, зарублен мечом, распят, задушен, удавлен, колесован, четвертован, повешен, привязан к хвостам лошадей и разорван на части, отсечены груди, вырван язык, ослеплен, побит каменьями, забит, как ни странно это звучит, деревянными башмаками и опять – обезглавлен, сожжен, утоплен, брошен на растерзание диким зверям, пронзен копьем, зарублен мечом, распят, задушен, удавлен, вздет на рога, распят, распят, распят, распят, распят, распят – может быть, хватит? Это ты себя должен спросить, отвечал Иисус, и Бог продолжал: Сабиниан Ассизский – обезглавлен, Сатурнин Тулузский – затоптан бешеными быками, Себастьян – пронзен стрелами, Сегисмунд – брошен в колодец, Текла Иконийская – четвертована и сожжена, Теодор – обезглавлен, Тибурций – тоже, Тимофей Эфесский – побит камнями, Урбано – распят, и было еще великое множество прочих, хватит с тебя? Не хватит, отвечал Иисус, что было с этими прочими? Ты настаиваешь? Настаиваю.
Под прочими я разумею тех, кто не подвергся пыткам и не был казнен, а умер своей смертью. Дьявол и мир жестоко искушали их, и, чтобы побороть искушения, они умерщвляли свою плоть молитвами и постом, и тут бывали курьезные случаи: некий Джон Скорн, к примеру, провел столько времени, молясь на коленях, что там появились мозоли, а еще говорят – эй, Пастырь, это уже тебя касается, – что он сумел заманить Дьявола в сапог, ха-ха-ха. Меня – в сапог? – удивился Пастырь, ну, это пустые бредни: для этого сапог должен быть размером с нашу землю, и мало того – должен еще найтись охотник сапог этот надеть, а потом снять. Только молитвами и постом? – перебил его Иисус, обращаясь к Богу, и тот ответил: Да нет, они еще будут терзать свое тело болью и оскорблять его грязью, носить вериги и власяницы, бичевать себя, иные не будут мыться в продолжение всей жизни, другие удалятся в лесную глушь и будут кататься там в снегу, чтобы победить назойливые притязания плоти, искушаемой лукавым, чья первейшая цель – сбить душу с пути истинного, прямиком ведущего на небеса, подсылая своим жертвам нагих красавиц и жутких чудищ, прельщая их роскошью и наслаждением, запугивая и смущая, много есть у Дьявола орудий, которыми он мучает бедного человека. Ты все это будешь делать? – спросил Иисус у Пастыря. Почти все, отвечал тот, я ограничусь малым: возьму плоть, от которой отказался Бог, плоть, со всеми ее скорбями и радостями, с ее цветением и дряхлением, свежестью и гнилью, но вот страх, пожалуй, это не мой инструмент, ибо, насколько мне помнится, не я измыслил грех, и расплату за него, и страх, с той поры неотделимый от человека. Замолчи, нетерпеливо перебил его Бог, грех и Дьявол суть два названия одного и того же. Чего? – спросил Иисус. Моего отсутствия. А почему ты отсутствуешь – ты отступился от человека или он отошел от тебя? Я никогда не отступаю. А когда отступаются от тебя, ты смиряешься? Когда отступаются от меня, это значит, что меня ищут. Ага, а если не находят, то вина лежит на Дьяволе? Нет, в этом виноват не он, а я – не успел вовремя появиться там, где меня искали, и эти слова он произнес с такой неожиданной и пронзительной грустью, словно внезапно обнаружил пределы своего могущества. Продолжай, сказал Иисус. Иные, медленно заговорил Бог, удаляются в дичь и глушь, селятся в пещерах, знаясь только с бессловесными тварями, иные становятся затворниками, третьи поднимаются на высокие столбы и живут там годами – их называют столпниками; голос Бога слабел и затухал, перед мысленным его взором проходили бесконечной вереницей тысячи, тысячи, тысячи мужчин и женщин, направляющихся в скиты, монастыри и обители, среди которых были и бедные грубые лачуги, и величественные дворцы. Они останутся там, чтобы служить нам с тобой с утра до ночи бдениями и молитвами, у них у всех – одна цель и одинаковая судьба: они умирают с нашими именами на устах, хоть сами и зовутся по-разному – бенедиктинцами, бернардинцами, кармелитами, францисканцами, картезианцами, доминиканцами, тринитариями, иезуитами, августинцами, гильбертинцами, капуцинами, и еще много, много, много прочих имен будут носить они, так много, что жаль, не могу я вскричать: Господи Боже, да сколько же вас! В этот миг Дьявол сказал Иисусу: Ты заметил, надеюсь, что есть два способа лишиться жизни – стать мучеником или же отречься от мира: и им мало дожидаться смерти, которая явится к ним в урочный час, нет, они так или иначе спешат к ней навстречу сами: либо на кресты, костры, виселицы, колеса, рога, под секиры, стрелы и копья, копыта, в зубы и когти, живыми в могилу, либо затворясь в кельях и скитах, в монастырях и неустанно карая себя за то, что явились на свет во плоти, которую дал им Бог и не будь которой, негде было бы обитать душе, и все эти муки и пытки измыслил, поверь мне, не Дьявол, говорящий с тобой сейчас. Это все? – спросил Иисус у Бога. Нет, не все, еще будут войны. И войны будут? И войны, и прочие способы смертоубийства. Кое о каких мне известно, я и сам мог погибнуть, когда была резня в Вифлееме, и жалею, что уцелел тогда, не пришлось бы теперь ждать распятия. Это я привел другого твоего отца в нужное время к нужному месту, чтобы он мог услышать то, что опять же моей волей выболтали воины Ирода, и в конечном счете спас тебе жизнь. Спасти жизнь, чтобы отнять ее, когда тебе будет это нужно и выгодно, – это все равно что два раза убить. Цель, сын мой, оправдывает средства. Да уж, судя по тому, что изрекли твои уста, так оно и есть: отречение от мира, затворничество и отшельничество, муки и пытки, а теперь еще и войны, а что за войны? Ох, все и не перечислишь, но самые жуткие – те, что затеют против нас с тобой приверженцы бога, которого пока еще нет. Как же это может быть: бог, если он и вправду бог, всегда был и всегда будет. Согласен, понять это трудно, а объяснить еще трудней, однако все именно так и будет: придет новый бог и набросится на нас с тобой, а те, кто к тому времени последует за нами.., нет, у меня слов нет, чтобы изъяснить тебе, какие кровопролития и мясорубки, какие побоища учинят обе стороны: вообрази мой алтарь во Храме Иерусалимском, только раз в тысячу больше, а на место жертвенных животных поставь людей, но и тогда не сможешь ты представить себе отчетливо, чем были крестовые походы. А что это такое и почему ты говоришь о них в прошедшем времени, когда они еще только будут? Вспомни, что я и есть время и потому для меня все, что должно произойти, уже произошло, а все произошедшее происходит и поныне. Расскажи мне о крестовых походах. Видишь ли, сын мой, место, где мы с тобой беседуем, равно как Иерусалим и прочие области, лежащие от него к северу и западу, будут захвачены приверженцами этого нового, малость припозднившегося бога, а наши с тобой сторонники постараются изо всех сил изгнать их с земли, по которой ты делал свои первые шаги и которую я столь охотно и часто посещаю. Чтобы изгнать с нее римлян, владеющих ею сейчас, ты приложил не слишком много усилий.
Я толкую тебе о будущем, не сбивай меня. Ладно, продолжай. Ты на этой земле родился, жил и умер. Я пока жив! Я же тебе объяснял: с моей точки зрения, между тем, что было, и тем, что будет, разницы нет никакой, и будь добр, не перебивай меня, если не хочешь, чтобы я замолчал. Ладно, молчать буду я. Ну так вот, чтобы очистить этот край, ставший колыбелью новой религии, от нечестивых, недостойных владеть землей, которая будет называться Святой в память того, что ты в ней родился, прожил и умер, будут лет двести кряду с запада одна за другой приходить огромные армии отвоевывать пещеру, где ты явился на свет, и гору, где его покинешь, и прочие, менее важные святыни – основания, как видишь, более чем достаточные. Это и будет называться «крестовые походы»? Да. Ну, и достигнут их участники своей цели? Нет, но народу уложат множество. А сами они? Их самих тут погибнет столько же, если не больше.
И все это – во имя нас с тобой? Да, они отправляются в поход, твердя «Такова воля Божья», а умирая, будут шептать «Так Богу угодно», и это будет славная, красивая смерть. А мне сдается, что жертва несоразмерна с грехом. Сын мой, для спасения души надо пожертвовать плотью. Это или что-то в этом роде я от Тебя уже слышал, а вот любопытно, что по этому поводу думает Пастырь. Я думаю, что ни один здравомыслящий человек не решится утверждать, что во всех этих кровопролитиях, резнях и побоищах был, есть или будет повинен Дьявол, и разве что злонамеренный клеветник припишет мне ответственность за появление бога, которому суждено стать врагом нашего, этого вот. Мне кажется несомненным и очевидным, что вины на тебе нет, а что до этой мнимой ответственности, говори, что Дьявол как воплощение лжи никогда не сможет сотворить бога, который есть истина. Но кто же тогда породил его, нового бога? – спросил Пастырь, и Иисус не нашелся что ответить. Умолкнувший Бог продолжал хранить молчание, а из тумана донесся голос: Быть может, этот Бог и тот, кто станет его соперником, – не более чем гетеронимы. Чьи? – с любопытством осведомился другой голос. Пессоа, вымолвил первый голос, и слово, искаженное туманом, прозвучало как Персона {Многозначный смысл этого эпизода, чрезвычайно важного для понимания философии автора, передается игрой слов.
Фамилия великого португальского поэта Фернандо Пессоа (Pessoa), создавшего нескольких разноименных двойников – гетеронимов, существовавших и творивших независимо от его воли, означает «лицо, персона, особа», а также – «человек».
Не хочет ли Сарамаго сказать этим, что Бога творит поэтическое воображение?}. Иисус, Бог и Дьявол сначала притворились, будто ничего не слышали, но тотчас испуганно переглянулись, ибо есть у страха такое свойство – сближать и объединять.
Прошло время, туман молчал, и Иисус задал вопрос таким тоном, будто ответ мог быть только утвердительным: Все на этом? Бог, поколебавшись, устало ответил:
Нет, еще осталась инквизиция, но о ней, если не возражаешь, мы могли бы поговорить как-нибудь в другой раз. А что такое инквизиция? Это еще одна нескончаемая история. Расскажи. Лучше бы тебе не знать это. Расскажи. Если узнаешь, в твоей нынешней жизни будешь страдать от угрызений совести, вызванных событиями грядущего. А ты не страдаешь? Я – Бог, а Богу угрызения совести неведомы. Но если я уже взвалил на себя бремя смерти за тебя, то вынесу и угрызения совести, которые тоже должны быть твоими. Я предпочел бы уберечь тебя. Да-да, ты со дня моего рождения только тем и занят. Ты неблагодарен, как и все дети. Ну довольно, скажи мне, что такое инквизиция. Инквизиция, иначе называемая Священный Трибунал, есть необходимое зло, жестокое орудие, с помощью которого нам придется в свое время изгонять заразу, что однажды и на долгий срок поразит тело твоей Церкви недугами гнусных ересей, основных и произошедших от них как следствие, второстепенных, к коим отнесены могут быть по праву и разного рода извращения как плоти, так и души, и вот они, собранные без попечения об очередности и порядке в один ужас внушающий мешок, – лютеране, кальвинисты, янсенисты, жидовствующие, содомиты, колдуны и чародеи и еще многие, из коих одни появятся лишь в будущем, другие же принадлежат любому времени и всем временам. И как же будет поступать инквизиция, чтобы извести столь пагубное, по твоим словам, зло? Инквизиция – это сыск, дознание и суд, и соответственно она и будет поступать – хватать, судить и приговаривать. К чему? К тюремному заключению, к высылке, к сожжению на костре. Как ты сказал?
Да, на кострах погибнут в будущем многие тысячи людей. Ты уже говорил мне о них. Да нет же, тех сожгли за то, что верили в тебя, этих – за то, что усомнились. А нельзя сомневаться? Нельзя. А нам сомневаться, бог ли римский Юпитер, можно? Бог – един, я – Господь, и ты – сын мой. Так, говоришь, многие тысячи погибнут? Сотни тысяч. Сотни тысяч мужчин и женщин, и земля будет полниться страдальческим воплем и воем, предсмертным хрипом, и дым сожженных закроет солнце, и на углях зашипит растопленный жир, и от запаха паленого некуда будет скрыться, и я буду виною всему этому? Не виною, но причиною. Отец, да минует меня чаша сия. Ты должен испить ее – в том залог моей власти и твоей славы. Не нужна мне моя слава.
Зато мне нужна моя власть. Туманная завеса чуть раздернулась, стала видна кольцом окружавшая лодку вода – гладкая и матовая, не встревоженная ни порывом ветра, ни плавником проходящей мимо рыбы.
Тогда Дьявол сказал: Поистине, нужно быть Богом, чтобы так любить кровь.
Снова сгустился туман, возвещая, что что-то еще должно произойти, какие-то еще откровения – прозвучать. Но прозвучал голос Пастыря: У меня к тебе есть предложение, сказал он, обращаясь к Богу, и тот с недоумением, с насмешливым сознанием собственного превосходства, которое отбило бы охоту говорить у любого, только не у Дьявола, старинного и хорошего его знакомого, отозвался: У тебя? Ко мне? Интересно, какое?
Пастырь помолчал, словно подбирая слова поубедительней, и сказал так: Я с большим интересом выслушал все, что сказано было в продолжение вашей беседы, и, хотя сам тоже видел в грядущем какое-то зарево и какие-то тени, мало обеспокоился тем, что зарево – это зарево костров, а тени – тени сгинувших в пламени. А теперь тебя это стало тревожить? Это не должно было бы меня тревожить, ибо я Дьявол, а Дьявол всегда имеет со смерти какой-то барыш, и побольше твоего, ибо не нуждается в доказательствах тот очевидный факт, что преисподняя населена гуще, чем небеса. Так на что же ты жалуешься? А я и не жалуюсь – я хочу предложить тебе кое-что. Ну говори, не тяни, не сидеть же мне здесь до бесконечности. Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что и у Дьявола есть сердце. Есть, хотя оно ему без надобности. Вот я и хочу использовать его по назначению, ибо согласен и хочу, чтобы твоя власть распространилась во все пределы земли, но только чтобы для этого не надо было истреблять такое множество людей, и поскольку все, что отрицает тебя и не подчиняется тебе, ты считаешь порождением Зла, которое я воплощаю в себе и которое покорно моей воле, то предложение мое заключается в следующем: ты позволишь мне вернуться на небо, простишь мне зло, содеянное в прошлом, ради того, какое не будет совершено в будущем, ты обретешь и будешь хранить мою покорность, как в те времена, когда я был одним из самых твоих любимых ангелов, когда ты звал меня Люцифером, что значит «Светоносный», как в те времена, когда желание стать равным тебе еще не снедало мою душу и еще не заставило восстать против твоей власти. Ты только не сказал, с какой это стати мне тебя прощать, принимать, возвращать и прочее. А вот с какой: если ты даруешь мне сегодня то самое прощение, которое в грядущем будешь сулить всем кому ни попадя, раздавать направо и налево, то здесь и сейчас окончит свое существование Зло, и сыну твоему не надо будет умирать на кресте, и царствие твое распространится не только на земли израильские, но и на весь мир, включая и неведомые пока страны, и во Вселенной установится власть Добра, я же самым вернейшим из смиренных, смиреннейшим из оставшихся верными тебе ангелов – ибо нет вернее раскаявшегося – в последнем ряду их стану возносить тебе хвалы, и все кончится, словно никогда не начиналось, все пойдет так, как должно было идти с самого начала. Неудивительно, что тебе удается уловлять в свои тенета слабые души и губить их: я всегда признавал за тобой дар слова, но такой речи даже от тебя не думал услышать – просто блеск, еще чуть-чуть, и ты бы меня убедил. Значит, нет, ты не примешь меня и не простишь? Нет, не приму и не прощу, ты нужен мне таким, каков ты сейчас есть и даже еще хуже, если только это возможно. Почему? Потому что Добро, воплощенное во мне, не могло бы существовать без тебя, воплощенного Зла, и Добро без тебя сделалось бы непостижимым и непонятным до такой степени, что даже я не в силах вообразить его, и для того, чтобы я оставался Добром, ты должен оставаться Злом, и если Дьявол не живет как Дьявол, то и Бог – уже не совсем Бог, и смерть одного означает смерть другого. Это твое последнее слово? Первое и последнее: первое – потому что я впервые вымолвил его, последнее – потому что никогда впредь его не произнесу. Пастырь пожал плечами. Так пусть же потом не говорят, будто Дьявол не пытался примириться с Богом, сказал он Иисусу и, поднявшись, перенес ногу через борт, как вдруг задержался: У тебя в котомке лежит одна вещь, которая принадлежит мне. Иисус и не помнил даже, с собой ли у него котомка, но она и вправду оказалась у его ног. Что за вещь? – спросил он, открыл суму, но не увидел на дне ее ничего, кроме старой почерневшей чашки, которую взял с собой, уходя из Назарета. Это, что ли? Это, ответил Дьявол, и в тот же миг она перешла к нему в руки, а потом исчезла в складках его грубого пастушеского одеяния. Придет день, и она вернется к тебе, но ты уж об этом не узнаешь. Не глядя в сторону Бога, он проговорил так, словно обращался к невидимым и многочисленным слушателям: Что ж, до встречи в вечности, раз ему так хочется, – и прыгнул в море. Иисус, провожая его глазами, видел, как Пастырь постепенно удаляется туда, где гуще всего был туман, а он ведь так и не спросил его, почему решил он добраться до лодки и покинуть ее таким замысловатым способом – вплавь. Пастырь же опять стал похож на свинью, выставившую из воды уши, и опять слышалось сопение и хрюканье, хотя человек с тонким слухом без труда различил бы в них отзвук страха, – разумеется, не страха утонуть, ибо Дьявол, как мы сию минуту узнали, бессмертен, а страха перед необходимостью жить вечно. Уже скрылся он в клочьях тумана, когда раздался торопливый голос Бога – так говорят, когда уже собрались шагнуть за порог: Я пошлю тебе в помощь человека по имени Иоанн, но тебе придется убедить его, что ты и вправду тот, за кого себя выдаешь. Иисус взглянул туда, откуда доносились эти слова, но уже никого не увидел. В тот же миг туман поднялся и рассеялся, открывая от одного гористого берега до другого спокойное тихое море: поверить было невозможно, что в этой воде минуту назад плыл Дьявол, что в этом воздухе растворился Бог.

@темы: Философское, Занимательное

---

Что означают рисунки, которые мы неосознанно рисуем.

Вы когда-нибудь задумывались, что означают различные рисунки, которые мы не задумываясь вырисовываем на бумаге?

Парад цифр
Любителей порисовать циферки заботят исключительно материальные ценности. Первый вариант — вы прикидываете, где и как можно заработать. Второй — думаете, как рассчитаться с долгами.

Пусть всегда будет солнце
Страницы записной книжки украшает солнце или гирлянды? Парадоксально, но ваше настроение отнюдь не такое радужное, как эти рисунки. Вам не хватает тепла, заботы и внимания. Вы мечтаете о дружбе и нежности. Хотите совет? Постарайтесь в ближайшее время чаще находиться среди людей. Позвоните друзьям, сходите с ними в кино или на прогулку, посидите в кафе. Тогда и солнышко появится не только на бумаге, но и в вашей душе.

Ох, уж эти фигуры
Квадраты, ромбы, треугольники выдают четкие цели и твердые убеждения. Такие фигуры обычно рисуют люди, которые привыкли открыто выражать свою точку зрения. Они стараются не пасовать перед противником, имеют практический склад ума, хорошо развитое логическое мышление и способны занимать руководящую должность. Причем симметричные формы означают приверженность к аккуратности и порядку, расчетливость и умение все планировать. В то же время если углы фигур прорисованы слишком остро — это явная склонность к агрессии. Ваша проблема — излишняя сосредоточенность, которая не позволяет нормально расслабиться.

Крестики без ноликов
Кресты выражают чувство вины. Возможно, вы кого-то обидели или не выполнили обещание или вам кажется, что окружающие вас упрекают за что-то. Поскорее обсудите все, что вас тяготит, или попросите прощения, сразу станет легче. Кстати, на вашем рисунке могут быть не просто обычные кресты, а, например, украшения или узоры, содержащие в себе крестообразные элементы. Как правило, такой вид им придают женщины.

Спирали, круги, волнистые линии
Чужие проблемы не слишком вас заботят или вообще не интересуют. Вы очень скрытный и замкнутый человек, не любите, когда другие лезут в ваши дела. Возможно, вы переживаете легкий кризис. Сейчас вы — сплошной оголенный провод. Постарайтесь держать себя в руках, иначе можете вспылить и оскорбить собеседника.

Гори-гори, моя звезда…
Звезда — показатель оптимистичной натуры. Столкнувшись с проблемой, такой человек старается не опускать руки и пытается быстрее справиться с трудностями. Кроме того, подобный рисунок демонстрирует желание “чертежника” обратить на себя внимание.

Во поле береза стояла…
Тонкие деревья с голыми ветвями рисуют потерянные и расстроенные люди. А вот ветвистая крона и толстый ствол показывают, что вы энергичны, жизнерадостны и в данный момент вас ничто не беспокоит.

Сердечко к сердечку
Вы переполнены чувствами. Хочется расцеловать весь мир. Но вы постоянно сдерживаете свои эмоции и со стороны кажетесь строгим и неприступным. Причем чем крупнее рисунок, тем больше разница между вашим истинным лицом и привычной маской. Хватит контролировать себя, станьте более открытым и раскованным.

Домик для пчел
“Пчелиные соты” говорят о стремлении к упорядоченной и размеренной жизни, спокойствию, гармонии с собой и окружающим миром. Кроме того, такой рисунок может означать желание создать семью, в котором зачастую человек не хочет признаваться даже саму себе.

Цветик-семицветик
Цветы и листья говорят о добром характере. Такие люди отзывчивы и любят помогать другим. Они также чувствительны и эмоциональны. Если человек рисует растения в вазе, значит, ему постоянно требуется энергетическая подпитка.

Шах или мат
Вы оказались в неприятном или затруднительном положении, поэтому рисуете шахматную доску. И хотите решить все проблемы, выработав свою тактику и стратегию, как это делают шахматисты. Между тем, если подобное изображение в вашей записной книжке — частый гость, то не исключено, что вы страдаете от скрытых комплексов.

@темы: Нужное, Занимательное

---

Каждый видит свой мир по-своему.

---

Решил в стихотворной форме или в форме «полустиха» законспектировать описание мероприятия «Сотня». Правда, описания только до 50 км. хватило.

Вот с осенним обостреньем
Собралися люди в лес,
Чтоб с азартом и терпеньем,
С рюкзачком наперевес,
Прошагать лихую сотню.
Хиль ее не прошагать?
Мало есть, совсем не спать –
Это братцы нам терпимо.
Разум смысла не зовёт,
Дух над телом одержимый
Всем покоя не даёт.
Будет дождь, иль снег посыплет,
Речку вброд, всё только в кайф!
В суете преодолений
Есть свой драйв!
Если хуже – только лучше,
Как политика страны.
Ночью в мрак, сквозь чащу леса,
Средь заоблачной луны,
Нас ведут и мы ведомы,
Все условия просты.
От тепла, уюта дома,
Мнем осенние листы.
Финиш где-то и не рядом,
Он для многих будет свой,
Замыкающий отряда
Подгоняет, ветра вой.
Вьются мысли, лезут ветки
В свет налобных фонарей,
Путь сквозь лес, через деревню,
А нередко средь полей.
Гладь озёр нас созерцает,
Нам, то тяжко, то легко,
Где-то лагерь ожидает,
Бесконечно далеко.
А под утро, на рассвете,
Словно бы на эстафете
Растянувшись полосой,
Мы полтинник настигаем
Не синхронно, вразнобой.
Ну, а там раздастся голос,
Несомненно с хрипотой:
«Эй вы глупые туристы,
Тем, кто не шагает, стой!»
Остальным, что не унялись,
Ковыляя на ура,
В дар лучи дневного света,
Путь до песней у костра!

@темы: Ветреное, Личное, Фото

---

Опыт Шредингера.

Злой Шредингер искал котенка, нагадившего в его тапок, а бедный котенок залез в ящик и сидел там НИ ЖИВ и НИ МЕРТВ.

@темы: Философское, Ветреное

---

Четырехсторонняя структура мира коренных жителей Северной Америки.

Коренные жители Северной Америки считали структуру мира и управляющих им сил четырехсторонней. Символом этого был круг с четырьмя точками по окружности. По свидетельству исследователя Дж. У. Ньюбери, индеец племени сиу по имени Хромой Олень объяснял устройство мира и значение числа 4 так: «Четыре – самое священное число (вакан). Оно означает четыре стороны света… четыре ветра… времени года… цвета… четыре вида материала, из которого создан мир (земля, воздух, вода, огонь). Есть четыре добродетели, которыми должен обладать человек… Мы, сиу, всё делаем по четыре…
В этой схеме для индейцев заключалось всё многообразие жизни. Каждой из четырёх стихий соответствовал свой дух или группа духов, каждая сторона света ассоциировалась с определённым цветом: Тункан – дух земли – с севером и синим цветом; Вакиньян – божество огня – с востоком и красным цветом; с югом и чёрным цветом ассоциировались духи ветра – Такушканшкан; и, наконец, духи Унтехи (вода) связывались с западом и зелёным цветом.

@темы: Философское, Занимательное

---

По поверью зулусов всё живое смертно потому, что ящерица оказалась быстрее хамелеона.

Достаточно своеобразный характер носит африканская мифология. Земля и небо, согласно мифам, существовали всегда. Зато многие сказания повествуют о происхождении воды, животных или смерти. Таковы мифы зулусов, главным героем которых выступает бог и одновременно родоначальник зулусского народа Ункулункулу:
1. Ункулункулу вышел из-под земли; он появился из тростника, он выпустил из тростника все народы. Ункулункулу вышел вместе с солнцем и луной и поместил их в небе. Он сказал: «Пусть солнце появляется днём, а луна – вечером».
2. Когда Ункулункулу вышел из-под земли, он породил людей (чёрных), он породил белых, он породил скот, он породил коз, он породил собак, он породил дичь – он породил всё.
3. Ункулункулу послал хамелеона к людям и сказал: «Отправляйся, хамелеон, к людям и скажи им: «Вы не должны умирать». И вот хамелеон пустился в путь, он шел очень медленно да ещё задержался в пути, так как увидел куст буквебезане и стал его объедать.
Тогда Ункулункулу послал вслед за хамелеоном Интуло – ящерицу. А ящерице он сказал: «О Интуло, отправляйся к людям и скажи им: «Вы должны умирать. Должны умирать белые и чёрные, должен умирать скот, овцы, собаки, дичь: Всё живое смертно».
Когда ящерица отправилась, хамелеон был уже в пути, но она бежала очень быстро, так как спешила, ведь Ункулункулу сказал: «Поторопись же». Ящерица оказалась проворнее хамелеона, она пришла первой и сказала: «Люди должны умирать, все люди и все животные, живущие на земле».

@темы: Философское, Занимательное